от лица Kizukuri no Kaiji
Тонкий росчерк клинка отливал отражённым светом солнца, которое медленно уходило за горизонт и словно прощалось с окружающим миром своим сиянием. Клинок держала крепкая рука молодого человека, который держал в уголке губ зубочистку и смотрел на него так, словно видел впервые и только по провиденью судьбы, знает что – это клинок. Молодой человек, пришёл сюда и уже некоторое время не мог понять простой истины, а именно – почему сюда не пришёл дед, который уже в течении нескольких лет взял на себя смелость учить юношу их клановому стилю. Однако, тут он обнаружил нечто такое, что вообще не могло здесь находиться, по определению. За три года, Кадзи более чем изучил план заднего двора и прилегающей к нему постройке, где обычно, они с дедом отдыхали после тренировок и где старик, ворча и сетуя на молодого внука, объяснял ему азы клановой техники сражения. Всё было просто, Кизикури но Кайдзи, оказался единственным, кто после деда мог передать технику потомкам.
« Старость не ослабила руку его, и годы не притупили зрение его…» - так можно было сказать о Тоширо Кимагурэ, который в своё время и не чаял увидеть своих внуков, а уж тем более тренировать самого младшего и, казалось бы, самого невзрачного из них. Сильной была разница между Кайдзи и его братьями, в характере и поступках. Там где первые два занесли бы клинок и убили, обагрив кровью стены, Кайдзи молча бы пошёл восвояси, сказав, что пачкать клинок попусту – вредит статусу шиноби и его чести лично. Именно столь непохожий на других, сейчас смотрел и тихо пытался понять, почему дед пришёл без боккена с которым, обычно, проводились тренировки. Ветер шевелил волосы Кайдзи, который так и застыл в стойке хассо, словно ожидал нападения со стороны природы и был готов в любой момент сделать два шага и два вспарывающих воздух движения, отсекая воздушные попытки захватить его врасплох. Мечник шагнул вперёд и осмотрел оставленный кем-то, вероятно дедом свёрток, который лежал на столе небольшой пристройки. На свёртке также лежал бумажный конверт, с катаканой которая обозначала его имя, он прочёл вязь письмен и тихо разорвал бумагу и принялся за чтение письма, которое было адресовано ему.
Тонкие письмена складывались в следующее: « Кайдзи, внук мой, именно у тебя хватило упрямства и непокорности, чтобы освоить данный стиль, освоить то, что наши предки передавали друг другу, как герб нашей семьи. Помни, что это в отличие от герба, защитит тебя, и не говори, что предки не заботились о тебе – мы передали тебе лучшее из наших умений, чтобы ты передал, тем, кто придёт после тебя. Также, я оставляю тебе наш меч названный «Бесконечность» в честь нашего стиля, и наших умений. Помни о чести и гордости и всегда будь самим собой. В тебе есть что-то порочное, демонское – не беги от этого и всегда улыбайся, когда сражаешься. Будь добрым к врагу, улыбайся, когда будешь убивать, улыбайся, когда будешь умирать. Если будешь умирать – умирай человеком, Кайдзи, это всё, о чём я прошу тебя. На протяжении трёх лет, ты прекрасно справлялся со всеми трудностями и я пришёл к выводу, что тебе больше нечему учиться у меня, мой внук. Отныне, ты сам строишь своё будущее. Помни, что нету другого будущего, кроме того, какое ты построишь. А теперь до встречи внук мой, я надеюсь, что ты действительно помнишь, то чему я тебя учил. » - на этой строке письмо заканчивалось, и Кайдзи читая его только устало потёр волосы рукой, все ещё не до конца осознавая произошедшее. Дед говорил, что он готов, но что это, он чувствовал себя немного неуверенно, и даже чуть странно после слов деда, об улыбке и о том, чтобы остаться человеком. Он раскрыл свёрток и тихо вздохнув, увидев его содержимоё, которое столько лет видел у деда на поясе. А теперь клинок лежал перед ним, с куском бархата, который был предназначен для очистки клинка от крови, потому что если кровь не счищать – то наносился вред самому лезвию, да и мечник сам Бог велел держать оружие в чистоте. Как там говорилось в одном трактате «Оружье любит ласку, чистоту и смазку», насчёт смазки Кайдзи не знал, однако, приходилось слышать, что некоторые виды оружия смазывали маслом, потому что без него они быстрее ржавели, ибо были сделаны из определённых сплавов, которые легче поддавались коррозии. Этот же клинок был чудом сам по себе, это была катана, самая обычная катана с цубой отделанной под волнистые линии, которые так и играли в движении, словно сама вода решила влить себя в волнистые движения, которыми так изобиловал стиль Кимагурэ.
Кайдзи, взял в руки катану и ножны, и, заправив те за пояс, вышел на задний двор с обнажённым клинком в руке, впереди перед ним расстилалась вовсе не цветочная долина, а немного унылая и серая панорама, глядя на которую у любого другого бы заныло сердце и начались бы мрачные мысли. Она была унылой – но не для Кайдзи, который сделал взмах клинком и шагнул прямиком в туман, который начал окутывать поселение. Белый туман, серые облака и обилие водных источников – вот что окружало новоявленного мастера клинка, который за пол сотни шагов был узнаваем по своей футболке со странной надписью на груди и по своему образу вести одинокие прогулки по таким вот местам. А между тем, туман начал сгущаться, и мечник одиноко шёл, по узкой тропинке, которая вела от поселения туда, где он бы смог осмыслить и письмо деда, и вообще сам факт завершения. Меч, теперь вложенный в ножны, покоился на бедре юноши, который только отодвинул рукой небольшую веточку от куста и улыбнулся, в конце концов, старик выразил надежду и веру в него, в того с кем он мучился три года, и говорил ему, что он делает это лишь из уважения к клану. А теперь, теперь была понятна и строгость старика и вообще его поступки, что он так поступал не ради того, чтобы показать, что он ещё строже и требовательнее отца, в отличие от отца, дед действительно испытывал к внуку привязанность. И потому был так строг, он хотел, чтобы у Кайдзи было оружие, которым он смог бы защитить себя и выжить в этих условиях.
Уничтожай! Или будешь уничтожен… - слова отца, прочно засели в голове парня, который шагал сейчас по окрестностям поселения и видел белую пелену тумана, который заволакивал собой все и окутывал самого мечника, словно хотел забрать душу того и увести в мир иной. Но, душу туман не умел забирать, зато хорошо умел сводить с верного пути, однако, местные отлично знали тропки, свои пальцев они знали и то хуже, ну посудите, разве может кириец заблудиться у себя дома? Конечно же, нет, а потому Кайдзи шагал дальше и невольно возвращался теперь уже, к словам деда.
- Закон у нас простой: вход - рё, выход - два. Усвой эту истину, и ты сможешь пройти. - слова старика сидели в голове ещё прочнее, чем слова отца, который, несмотря на своё мастерство смотрел на сына, лишь, как на свежее мясо, пополнение в ряды воителей, откуда они успевали падать быстрее, чем поспевали новые. Так, что младший брат не был для него ничем таким особенным, оно и понятно, в Кири все такие, и только так можно выжить. Сам Кизукури, улыбнулся, когда вспомнил слова отца и деда, и тихо произнёс, обращаясь или к себе, или к мечу.
- Они, говорили так. А я скажу вот так, чтобы осталось после меня. Наиболее сильные кирийцы проводят свои дни, тихо оглядываясь, чтобы в спину им не вонзился кунай соперника. Но обычно смерть является им спереди. – сказал Кайдзи и в подтверждение своих слов сделал взмах клинком, рассекая ту самую, веточку которую отвёл в сторону.
В знак того, что он не собирается сдаваться или пасовать перед какими-либо трудностями.
Он убрал меч в ножны, одним слитным движением и снова зашагал по окрестностям, тихонько предаваясь своим тайным мышлениям и осмысливая наконец-то, что дед его ценил и был единственно родным человеком, кроме матери. Остальные хоть их и держали с ним кровные узы, были жестоки и надменны, словно он им был должен по гроб жизни. Но это было не так, Кайдзи намеревался доказать, хотя в прошлом уже доказывал и не раз, что раз он младший – то это не значит, что он будет на поводу у всех. Он поколотил своего среднего брата Кайена, за то, что тот относился к нему, как к прислуге и считал, что Кизукури должен стирать ему одежду и вообще бегать за ним, как за Мицукаге бегают слуги. Юноша тихонько поправил футболку, и присев зачерпнул воды из пробегавшего рядом источника, всё-таки ему очень нравилась вода и эта страна, в которой он родился и рос. Только дураки считают, что Страна Воды не прекрасная, а унылая и мрачная страна, где нету места высоким чувствам и таким проявлениям исскуства, как поэзия или живопись. Кайдзи решительно бы перерезал горло всем этим болтунам, утверждавшим это, и взялся бы сам коротко и чётко объяснить истину. В Кири просто свои законы и страх перед ними, рисовал другие страшные картины, а на самом деле люди познавшие законы Кири, также способны писать хоку или рисовать замечательные картины, как и любые другие. Ведь если у ног, дурная голова – то не виноваты ноги в том, что дурная голова им не даёт покоя, это было его мнение, которое он укрепил за собой. Со вздохом ещё раз посмотрел на рукоять катаны, которая перешла к нему по наследству, в очередной раз, вытащив её, он посмотрел на клинок и, отметив его чистоту и красоту, сделал пробный взмах, словно примеривался ударить. После взмаха последовал одобрительный хмык и смена зубочистки во рту, которую парень умудрялся постоянно держать у уголка губ, словно поел недавно и зубы чистит ею. Он шагал и улыбался, держа в руке обнажённый клинок, который, по мнению Кимагурэ был далеко не простым, он верил что у клинков есть частичка души владельца, которая поселяется там и именно поэтому не стоит трогать мечи других людей.
- Бесконечный клинок, бесконечный стиль клинков… как же, все это напоминает мне, о том, круговороте который совершает вода. Дождь, испарения, тучи – стадии воды которые и даруют ей эту самую бесконечность…
Как красиво, как поэтично, хотя я ничего не смыслю в поэзии. Ох, дед умеет озадачить, равно как и силой, так и своим письмом. Я готов? Хех, шутка чтоли? Но нет, дед не любит шутить в отличие от меня - а значит я действительно готов, и я это начинаю чувствовать своим телом, словно нечто внутри меня просыпается и готово к следующим шагам. Какое странное чувство, словно я собираюсь исполнить некий танец и воздеть клинок и вплести в танец своё смертельное исскуство…
А что? Получилось бы красиво, танец Смерти, разрисованный клинковыми взмахами, но теперь – танец будет иным. Я пройду этот путь, дорогу которую мне указал мой дед, и я не опозорю его надежд, возложенных на мои плечи. Бесконечный клинок, отныне ты мой боевой соратник и я обращаюсь к тебе, с тем чтобы ты стал частью меня… - рука мечника сжала слегка влажную рукоять, и вдела меч в ножны, красивым движением.
- Так вот, каков твой ответ… Оружие, должно быть почитаемо, прежде всего, его собственным хозяином и оно никогда не выскользнет из руки в ненужный момент, никогда не предаст своего господина, именно на этом и основывается моральная подготовка мечника.
Дед учил меня именно так и я готов пойти по его тропе. Я готов, мне теперь 20 лет и я долгое время бессмысленно дремал, а теперь пробудился. Я готов…
Кимагурэ Кайдзи не посрамит чести своего клана. Он станет истинным шиноби, чего бы ему это не стоило. – думал сам о себе уходящий теперь уже в сторону поселения будущий джонин, который теперь был точно готов к тому факту, что обучение закончилось и что ему, теперь придётся полагаться только на свою голову. Он шёл и улыбался, ведь теперь для него всё было на своих местах.
Отредактировано Ichidai Kitetsu (2009-08-13 16:51:38)
(на размер не жаловаться, не могу обрубить сюжет на середине)
